Хочешь, тропинку тебе нарисую,
               что затеряется где-то во ржи,
И васильков разметавшийся бисер?
               Только ты руку мою не держи.

А вдалеке – белокаменный город
               весь в куполах золотых, и звонит,
И к тому городу тропка та пыльная,
               в поле теряясь, упрямо бежит.

Хочешь, фигурки ещё нарисую,
               что по тропинке, обнявшись, бредут.
Видно, нескоро, в колосьях целуясь,
               в сказочный город те двое придут.

Ну, ничего, и во ржи заночуют, –
               летняя ночь всё же так хороша:
В небе расцветшие звёзды колдуют,
               в травах высоких сверчки ворожат.

А на заре птичий гам их разбудит,
               сказочный город поманит опять, –
И на рисунке влюблённая юность
               будет, обнявшись, свой путь 
                                             продолжать.

В тесной кухне привычно общенье,
Желтоватый от лампочки свет.
На столе – крепкий чай да печенье,
Продолжается жизни сюжет.

Разговоры о том и об этом,
То улыбка в лице, то печаль.
Неуютность за окнами где-то
Обняла постаревший фонарь.

Льнёт к стеклу любопытная вьюга.
Ей тепло наших чувств невдомёк.
Бог нам дал Вас как берег и друга,
Чтоб в душе не померк огонёк.

Трое нас, как условие сказки,
Перед нами – земные пути.
Но как долго в одной быть нам связке
И по тропке которой пойти?

Февраль уходит... Воздух влажен,
И льда уже мутнеет гладь,
И голубь, крошек хлебных даже
Не исклевав, с поклоном важным
Уж начинает ворковать.

А небо сини свежей полно,
И хмелем обдаёт меня,
И слышно в воздухе бездонном,
Как с крыш заливисто-задорно
Капель срывается, звеня!

                Л. Л. Смирновой

Замереть
                на полупальцах,
Птицей
                ринуться к восходу,
Этой музыкой
                и танцем
Расплескать
                восторг свободы!
Закружиться,
                захлебнуться,
Засверкать –
                и вмиг растаять...
Но от клавиш
                вновь польются
Грёзы – счастье,
                слёзы - память.
Растворившись в них
                однажды,
Хочешь эхом
                задержаться
В убегающем
                пассаже
И в сейчас
                не возвращаться…

Луну порывисто настиг
Озноб мятущейся сирени,
Как будто на рублёвский лик
Взметнулись врубельские тени.

В безумстве факелы ветвей
Роняли искорки соцветий,
А неба фосфорный елей
Дышал загадками столетий…

Скорей из чуждого мне дома!
Минуя будничность людей,
Бегу к ограде ипподрома,
Чтоб посмотреть на лошадей,
На их стремительный и гордый,
Подобный вихрю, сильный бег,
На удивительные морды
В наш скоростной, безумный век.
В порыве вытянуты шеи,
Жил натянулась тетива,
И гривы факелами реют,
И сердца пущена стрела!
Бегут, отсчитывая дробью
Копыт, бессчетные круги...
А время смотрит исподлобья:
Куда быстрей его шаги.

* Улица в Москве близ ипподрома.

Прикосновение руки
                 так жарко и неповторимо,
И странно думать мне теперь,
                 что мог пройти ты просто мимо.
Но случай, баловень судьбы,
                 сыграл не так, а по-иному,
И вот уж я спешу к тебе,
                 а не к кому-нибудь другому.
И летний гам, плывя вокруг,
                 вдруг обретает песни звуки,
И сердце, ускоряя шаг,
​​​​​​​                 миг вычитает из разлуки.

Лопухи расстелились лениво,
И над ними повисла пчела.
В душном воздухе, смешанном с пылью.
Заунывная песня слышна.

И ни облачка в выцветшем небе,
Словно ветошь, измята трава,
И не знаю уж, быль или небыль –
Свежий ветер – иль просто слова…

Как спасительны после жары,
После пыли удушливо-едкой
Эти первые вспышки грозы,
Что пока одиноки и редки.

Но потом (так бывает всегда)
Загрохочет раскатисто-гулко –
И не дождь, а живая вода
Хлынет с туч вдохновенно и жутко!

Каждой трещинкой высохших губ,
Каждым нервом поникшей травинки
Вся земля будет впитывать в грудь
Этот дар – до последней дождинки.

А мне из всех чудес милее
Раздолье пряное степей,
Где ветра сильного быстрее
Бег тонконогих лошадей.

Вот и красавица-гнедая,
Щекочут травы ноздри ей.
На спину лошади взлетая,
В мгновение срастаюсь с ней.

И в ритме цокота чудесном,
Доверив всю себя богам,
В ушах со свистом поднебесным
Я мчусь к далёким берегам!